Мнение
Среди многочисленной российской эмиграции первой волны, вызванной приходом к власти в стране большевиков, оказались и выходцы с Северного Кавказа, в том числе из нашей республики, в то время называвшейся Нальчикским округом. Это были прежде всего представители высших сословий, дореволюционная политическая и военная элита, а также подпадавшие под категорию «социально чуждых элементов». Перед тем как покинуть страну, многие, спасая свои жизни, пытались найти приют в Осетии, Ингушетии, Чечне, Азербайджане, Грузии и других регионах. Но здесь в ходе многочисленных чисток их часто выявляли и в лучшем случае увольняли с работы, отчисляли из учебных заведений, в худшем -отправляли по этапу или расстреливали.
Безопасней себя чувствовали те, кто оказался за пределами советской России. Тем не менее положение основной массы эмигрантов было незавидным. Да, они спасли свою жизнь, однако теперь, потеряв все, им пришлось начинать с нуля. Но главной трагедией все же была невозможность вернуться на родину.
Реалистично иллюстрирует картину эмигрантской жизни наших земляков в своих произведениях офицер Кабардинского конного полка «Дикой дивизии», активный участник антибольшевистской борьбы в Нальчикском округе К. Чхеидзе. В середине 1920-х годов он случайно встретил в Болгарии своего друга и однополчанина, кавалера трех боевых орденов и Георгиевского креста 4-й степени, поручика Хабижа Абдурахманова: «...в одно туманное утро я проходил в одном из городков Розовой Долины мимо мечети. Зябнущие руки искали тепла, но их нельзя было спрятать в карманы, потому что они держали топор. Я возвращался с работы и думал, что, придя домой, мне удастся сварить картошку. Какой-то неясный силуэт отделился от двери мечети и, медленно перебирая ступени, сошел вниз. Странный балахон... бывший растерзанной солдатской шинелью, едва прикрывал могучее тело. Небольшая облезлая шапчонка не умещалась на великанской круглой голове... Я присмотрелся к давно небритому лицу понуро шагающей фигуры... Боже мой!.. Да ведь это Хабыж!.. Невдалеке находился дом, в котором я жил. Усадив Хабыжа за верхний - почетный конец стола, я побежал в лавки, чтобы в один раз истратить деньги, рассчитанные на неделю».
Разбросанные не по своей воле по миру, выходцы из нашей республики со временем потеряли надежду повидать родные места К тому же перед ними открывалась мрачная перспектива быть похороненными на чужбине.
На сегодняшний день могилы наших земляков-эмигрантов, сосредоточенные в основном в Европе и на Ближнем Востоке, находятся не в лучшем состоянии, многих их уже и не найти. Беспокойство в связи с военным конфликтом в Сирии вызывает могила героя Русско-японской и Первой мировой войн, генерал-майора Белой армии Мудара Анзорова в городе Алеппо. В Турции, не без участия руководителя Кабардино-Балкарского правозащитного центра В. Хатажукова, было найдено и приведено в надлежащий вид захоронение председателя правительства Горской республики Пшемахо Коцева и его супруги Люци Мисаковой.
Много представителей северокавказской эмиграции, в том числе кабардинцев и балкарцев покоятся на мусульманском кладбище во Франции в пригороде Парижа под названием Бобиньи. Среди них Георгиевский кавалер, князь, генерал-майор Тембот Бе-кович-Черкасский. В Русско-японскую войну он командовал Кабардинской сотней, в Первую мировую являлся помощником командира Кабардинского конного полка. Его геройство на поле боя вошло даже в армейский фольклор:
«Врубился первым князь Черкасский
В ряды отеческих врагов,
Сверкнул вверху клинок дамасский
И два австрийца без голов».
В годы гражданской войны Бекович-Черкасский возглавлял сначала Черкесскую, а затем Кабардинскую конную дивизии, входившие в состав Белой армии на юге России. В январе 1919 он был назначен правителем Кабарды.
Чуть поодаль - могилы Эльмурзы Бековича-Черкасского - штаб-ротмистра Кабардинской конной дивизии, публициста, Исмаила Шакова - дипломированного врача, Таусултана Шакмано-ва - юриста, председателя Нальчикского областного народного совета, поддержавшего в 1918 3. Даутокова-Серебрякова в его борьбе с большевиками...
Многие захоронения находятся в плачевном состоянии (у большинства захороненных в Бобиньи не осталось родни): с трудом читаются надписи на надгробных камнях, некоторые из них повалены или вовсе отсутствуют.
Но это не самая большая проблема. Дело в том, что до 1990-х кладбище в Бобиньи находилось в собственности местной мусульманской общины. Однако перед смертью имам продал землю, на которой оно расположено, государству. По французскому законодательству могилы, за которые в течение определенного времени не вносится плата, считаются беспризорными и освобождаются для других. Останки же переносят в общую траншею в урне с идентификационным номером.
Существует возможность повлиять на ситуацию. Если руководство Кабардино-Балкарии, а лучше - всех северокавказских республик на официальном уровне, коллективно обратится к властям Франции с просьбой придать захоронениям какой-либо статус, гарантирующий их неприкосновенность, то такое обращение может быть услышано. И повод есть: в 2014 будет отмечаться 100-летие начала Первой мировой войны, в которой Россия выступила в союзе с Францией, а покоящиеся на ее земле наши сородичи приняли в ней активное участие. Чеченцы на кладбище в Бобиньи уже восстановили и обезопасили могилу нефтепромышленника, президента Горской республики Абдул-Межида Чермоева.
С другой стороны, почему бы не перезахоронить прах наших земляков на родине, как они того и желали? Наличие в республике могил таких выдающихся личностей поднимет ее престиж в культурно-исторической сфере, представленной в основном советской тематикой. Этим вопросом могла бы заняться недавно созданная в республике «Палата уорков» - тем более что почти все захороненные на чужбине эмигранты являются представителями этого сословия. Вот ингуши, к примеру, откуда-то из Европы привезли прах царского генерала Мальсагова, участвовавшего в Белом движении, и торжественно перезахоронили его на родине.
Если мы считаем себя цивилизованным, культурным обществом, мы не должны допускать, чтобы где бы то ни было могилу нашего земляка считали беспризорной.
Осман ЖАНСИТОВ, кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Кабардино-Балкарского института гуманитарных исследований.